Школьное очередное

Определенно история становится нашим любимым предметом - каждое новое задание радует необычайно. На днях вот искали путь из варяг в греки. Ничего сложного, говорите? Ну, это как сказать.
Предлагалось заглянуть в "Повесть временных лет" (ну, мы ее еще к прошлому уроку нашли и скачали), а затем, пользуясь ею, нарисовать этот самый путь на предлагаемой в рабочей тетради по истории контурной карте. Как-то мне сразу захотелось встретиться с автором этой карты и... мирно побеседовать.
Знаете, я могу нарисовать путь из варяг в греки - вот только при условии, что и варяг, и греков на карте действительно можно найти. Ну или места их исторического обитания... В нашем же случае Царьград, к примеру, не находился в принципе - по причине того, что он лежал за пределами карты, поэтому греков пришлось искать в Крыму - я покопалась в памяти и вспомнила, что в Крыму они в нужный нам исторический период тоже обитали. Но вроде бы греки - это не только Крым и Царьград, они вроде в основном дальше к юго-западу обитали, на Пелопонесском полуострове, не? В общем, для греков пришлось ограничиться морем Понтийским, ничего другого не оставалось.
Перейдем от греков к варягам. Море Варяжское... я так поняла, что его кусочек оставили в пределах карты исключительно по недосмотру, а то бы его тоже ликвидировали. Да и то я долго сверяла этот кусочек с современными картами: точно море? Не кусок озера какого, которое на пути лежит? Мои сомнения можно понять: авторы карты кусок Варяжского моря все же оставили (ну, спасибо им за это), зато в качестве компенсации ликвидировали Неву. Вот нет ее и все тут. На современной карте в этом месте Нева есть, а вот на предлагаемой контурной - нет.

И это было только одно задание. Второе предлагало моему ребенку разделиться на две команды (?!?!?!), посмотреть на предлагаемую картинку, изображающую битву и сказать, в чем описание битвы летописцем с одной стороны будет отличаться от описания той же битвы летописцем с другой стороны. На картинке, судя по всему, были изображены с одной стороны крестоносцы (тевтонский орден?), с другой - явно славяне. Летописцы тоже изображались. С одной стороны католический монах, с другой православный.
Я почесала тыковку и сказала ребенку, что одна сторона напишет, что она пошла войной, а другая, что она защищалась. Ну и еще разница в исходе битвы. Одна сторона скажет, что она победила, а другая, что проиграла. А остальное, в общем, без разницы...

Вчера было родительское собрание. Я, конечно, снова в родительском комитете. В 1-м классе была, теперь вот в 4-м.

Сказала ребенку, что во вторник у них контрольная по математике. Реакция: "Ура! Во вторник домашние задания делать не надо!" Я ее понимаю: я тоже любила контрольные именно за это.

---

Как женили Рэндома

Навеяно вот этим:
http://www.diary.ru/~rentgenolog/?comments&postid=35359899

... Да, о Рэндоме... Зачем мы его вообще женили?
Ну, сначала-то мы его женить не хотели. Казнить - и все. Чего он еще заслуживал-то? Поначалу я вообще хотела его хоть из-под земли, хоть из-под воды, хоть из жерла вулкана - из других Отражений, короче, - но достать, приволочь и показательно казнить, чтоб другим неповадно было так с принцессами Ребмы поступать. Да вот Оберон, старый мошенник, сыночка-то своего младшего надежно спрятал, услал куда-то, а куда - не говорил. И шпионаж ничего не дал. "В дальних Отражениях" - вот и вся информация.
Ну, время шло, внук рос, я поостыла немного. И как-то вечером, закончив дела государственные, сидела я в своих покоях и отдыхала в компании с "Ребманским особым" Бейля. Мне уже было хорошо, когда к нашей компании решила присоединиться Лью. И когда уже и Лью стало хорошо, она мне и сказала:
- Ты как хочешь, сестренка, а я казнить Рэндома просто так не могу. Какой-никакой, а брат он мне, младший. Хоть и племянницу мне жалко, и племянника внучатого жалко, сиротой растет, а второй раз сиротить его мне не хочется.
- Ну и чего ты предлагаешь, Лью, пусть гуляет-веселится? Я так не могу. И вообще, я уже решила.
- А давай, - говорит она, - решение примет тот, кто выше тебя.
- И кто же у нас в Ребме выше меня? - с трудом, но я сфокусировала взгляд на Лью. Вот так собрала глазки в кучку и сфокусировала. - Или ты переворот готовишь? - а сама вспоминаю, не делала ли дорогая сестрица лишних движений, не подливала ли чего в вино? Вроде нет. - Или переворот уже состоялся, а я тут сижу и не знаю? Так ты скажи, чего тебе не хватает, мы ж не в Амбере, можем полюбовно все решить. Ты и так у нас и принцесса Амбера, и соправительница Ребмы, хочешь - правишь, не хочешь - по Отражениях гуляешь...
- Успокойся, Мо, - говорит она, - просто я подумала: а пусть боги решают, казнить Рэндома или не казнить. Если они решат казнить, так и я не против буду.
- Боги - это, конечно, хорошо, - говорю, - это справедливо. Только напомни мне, когда ты в последний раз болтала с Лиром? Или к тебе Единорог запросто в гости приходит?
- А давай жребий бросим: казнить его или помиловать?
Мысль показалась мне разумной.
- А давай! Только бросать буду я.
- Согласна, - кивнула Лью. - Значит, берем два куска пергамента, на одном пишем "казнить", на другом "помиловать", сминаем в шарики, путаем их и какой ты вытащишь и развернешь, так и будет.
Решить-то мы решили. Но нам было уже так хорошо, что ни я, ни она так и не смогли написать что-то разборчиво.
- Погоди-ка, Мо, надо кого-нибудь позвать, - сказала Лью и, слегка пошатываясь, вышла в коридор. Мимо двери пробегал Мартин, которого Лью и ухватила.
- Малыш, помоги-ка бабушкам решить один государственный вопрос, - заявила она, втаскивая внука в мои покои. - Вот два пергамента, напиши на одном "казнить", на другом "помиловать" и можешь быть свободен... Слушай, Мо, может он и жребий заодно вытянет? Чистый ребенок, невинная душа... - ребенок, правда, был уже подростком и порядочным шалопаем, но я не позволила Лью взять в этом инициативу, заявив:
- Вот потому что он еще ребенок, он и не будет тянуть этот жребий, Лью. Ребенок не должен решать таких вопросов. Мартин, ты написал? Молодец! Иди, малыш!
Я вытолкнула внука в коридор, закрыла дверь и развернулась к Лью:
- С ума, что ли, сошла? Чуть не заставила парня втемную решать, казнить ему своего отца или нет.
- А что? - хихикнула Лью, кладя пергаментные шарики в пустой бокал и потряхивая. - В нем амберская кровь. Пускай привыкает.
- Ты все? Можно тянуть?
- Давай!
Запустила я руку в бокал, вытянула шарик, развернула, прочитала и сунула сестре:
- Прочти сама, а то я, видимо, совсем читать разучилась.
Она глянула. Сначала округлила глаза, а потом и говорит:
- Боги, оказывается, тоже умеют шутить.
На пергаменте было написано "женить". Мы проверили второй пергамент. Там "помиловать", как и положено...
... Внука мы отловили во дворе замка. Несмотря на наше более чем "хорошее" состояние, нам это удалось. Впрочем, выходка парня заставила нас слегка протрезветь.
- Ты что написал, стервец? - Лью никак не могла решить, сердиться ей или смеяться. Я ничего не говорила. Я лишь крепко сжимала руку Мартина, чтобы не убежал.
- А чего я? Вы ж обе были в таком состоянии, ни сети рыбачьей не вязали. Пробулькали что-то. Ну, я что расслышал, то и написал. А что, другое что-то надо было?
- Врешь ведь?
- Нет. Честно.
- Ладно. Иди, - я его, наконец, отпустила, и он ушел, с опаской на нас оглядываясь.
- Ну, и чего делать будем, Лью? - спросила я у сестры, когда Мартин отошел от нас на достаточное расстояние.
- А по-моему, неплохо получилось. Насколько я знаю Рэндома, его что женить, что казнить - еще неизвестно, что для него хуже.
- Это понятно. А на ком мы его казнить... тьфу, с кем женить... на ком женить будем?
- Это не проблема. Был бы принц, - глубокомысленно заметила Лью, - а невеста для него всегда найдется.

---

Панно для кабинета музыки - 1

«То есть, если отбросить всю эту фантастическую подоплеку, мы увидим маленького мальчика, унижаемого взрослым человеком. Если перенести это в реальный мир, это совсем не для детей».
Ральф Файнс, исполнитель роли Волдеморта

Знакомство

Кабинет Снейпа находился в одной из подземных темниц. Тут было холодно – куда холоднее, чем в самом замке…
ГПиФК

… Я боялась его. До слабости, головокружения и дрожи в коленках. С самого первого дня. Наш класс уже успел познакомиться с учителями-предметниками по математике, русскому и литературе, истории. Классным руководителем стала географичка, ведущая у нас природоведение – в 4-м классе еще не было разделения этого предмета на биологию, географию, физику и химию.
Все учителя на первом же уроке высказали нам свои жесткие требования. Так что когда мы пошли на первый урок рисования, мы все были немного растеряны.
Примечательной была уже сама дорога, ведущая в кабинет рисования и черчения. Чтобы туда попасть, требовалось спуститься на первый этаж, пересечь столовую, пройти по длинному коридору, ведущему в другой корпус, миновать раздевалки и два спортивных зала, затем спуститься еще на пол-этажа и пройти до самого конца еще один коридор. Там и была дверь в кабинет рисования и черчения. Вы поняли, где был этот кабинет? В полуподвале. А если кому-то все-таки не хватает хогвартсовского антуража, замечу, что кабинет химии располагался как раз напротив. Кстати, кабинет химии еще сыграет свою роль в этой истории…
Итак, мы прошли последний коридор до конца и наткнулись на закрытую дверь. Оставалось ждать звонка на урок и появления учителя.
В этом коридоре всегда горел свет, и при этом всегда царил полумрак. Уж не знаю, почему. А еще, независимо от времени года, всегда было прохладно до зябкости.
Остаток перемены класс посвятил обсуждению нашего учителя: каждый делился тем, что слышал о нем.
- Говорят, он очень злой.
- Кто говорит?
- Старшие. Кто у него учился. У него все сначала получают двойки.
- Как это: двойки? – наша вторая отличница была в ужасе. – Рисование – это же необязательный предмет!
- А ему все равно. Он считает рисование самым главным предметом.
- Он не просто злой. Он еще странный.
- Это как?
- Ну, не знаю. Так говорят. Мне сказали, мы сами все увидим и поймем.
К моменту, когда прозвенел звонок и щелкнул, наконец, замок в двери, я была полна самых мрачных предчувствий. Рисовать я не любила, и вообще считала себя абсолютно бесталанной в этой области. И если до этого момента, успев почувствовать свои силы, я еще робко надеялась на медаль, то, прислушавшись к разгоревшейся среди одноклассников дискуссии (в которой из-за проблем с речью участия, естественно, не принимала), поняла, что медали мне не видать. И из-за чего? Из-за необязательного предмета! Наша вторая отличница периодически бросала на меня выразительные взгляды. Было похоже, что она думала о том же, о чем и я – об уплывающих от нас медалях.
Итак, раздался щелчок, и дверь в кабинет, наконец, открылась.
На пороге стоял мужчина среднего роста и неопределенного возраста. На нем был серый костюм, белая рубашка и серый, чуть светлее костюма, галстук. Довольно молодое, почти без морщин, бледное лицо было гладко выбрито. Серые глаза смотрели на нас почти враждебно. Сейчас, когда я вспоминаю его, думаю, что вряд ли ему в тот момент было больше тридцати пяти, но из-за ранней и обильной седины в некогда черных аккуратно подстриженных волосах он выглядел значительно старше, лет на пятьдесят.
За те несколько мгновений, что он рассматривал нас, он, казалось, успел вглядеться в лицо каждого ученика. Все разговоры прекратились, и наступила полная тишина. Удовлетворившись поверхностной инспекцией многоголового чудовища, именуемого 4 «б» класс, учитель негромко поздоровался и посторонился, предложив нам войти и занять места…
Кабинет рисования и черчения заслуживает отдельного описания. Начнем с того, что этот кабинет и его хозяин удивительно гармонировали друг с другом. Казалось, ни того, ни другого уже много лет не касались солнечные лучи. Оконные ниши в кабинете имелись, но сами окна были настолько плотно занавешены черной тканью, что солнцу не оставалось ни единого шанса заглянуть через них внутрь кабинета. И все же в кабинете было очень светло. Поразительный контраст с мрачным коридором, оставшимся за дверью. Температура в кабинете была та же, что и в коридоре, но ощущение зябкости при таком освещении исчезало.
Было видно, что в создание этого кабинета вложено много труда. Вдоль стен выстроились многочисленные шкафы со стеклянными дверцами, на полках которых находились различные модели, предназначенные как для рисования, так и для черчения. На отдельной полке стояли учебники по черчению разных лет выпуска. В задней части класса была дверь, ведущая в отдельное помещение – то ли темная комната, то ли склад, то ли подсобка. Учительский стол находился у входной двери, на возвышении, за ним, кроме доски, тоже располагалась пара шкафов, а слева от стола была дверь в какой-то закуток. Иногда, войдя в класс, мы не обнаруживали в нем учителя, и никогда заранее не знали, из какой двери он вынырнет после звонка на урок. Наши рабочие места (язык не поворачивается назвать их учебными) представляли собой отдельные столы – по одному на каждого – и были намертво прикреплены к полу. Они располагались несколькими концентрическими полукругами, в центре которых, прямо перед учительским столом, находился маленький столик, предназначенный для моделей. Зону рабочих столов строго посередине пересекал широкий проход, ведущий от столика к двери в заднюю комнату. Крышки наших столов были наклонены, а сами столы оборудованы кульманами. Под крышками находились полка и ряд ящиков. За каждым столом был стул. К нашему облегчению, стулья не были прикреплены к полу и свободно двигались. Расстояние между столами было такое, что учитель мог с любой стороны подойти к каждому ученику. В общем, за соседа не спрячешься…

Первый урок

- Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть, если, конечно, вы чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.
ГПиФК

Итак, учитель пригласил нас войти и занять места, что мы и сделали. Он подождал, оглядел класс, что-то прикидывая, и занялся тем, что начал нас пересаживать. Причем как-то странно, попарно. То есть, он указывал на пару учеников и негромко просил их поменяться местами. Некоторых он несколько раз пересаживал с места на место, других не побеспокоил ни разу. Наконец, результат его удовлетворил, он занял свое место и начал перекличку. Он называл фамилию, ученик вставал, учитель некоторое время пристально вглядывался в ученика, а затем делал какие-то пометки в своих записях, причем было заметно, что пометки были куда более содержательными, чем просто галочка. Закончив перекличку, он вышел из-за стола к нам и произнес целую речь. Он говорил тихо, но мы слышали каждое слово.
- Здравствуйте еще раз. Меня зовут Давид Алексеевич, я буду вести у вас рисование и черчение. Те столы, на которых вы сейчас сидите, закреплены за вами до конца вашего обучения, самовольно пересаживаться запрещено. Теперь о сути наших уроков. Старая программа образования предусматривала обучение рисованию в течение пяти лет, с четвертого по восьмой класс, черчение же преподавалось лишь в старших классах. По новой программе вы будете изучать черчение уже в седьмом и восьмом классе. Таким образом, на рисование вам остаются лишь четвертый, пятый и шестой класс, то есть почти вдвое меньше времени, чем по старой программе. При этом один урок в четверть будет посвящен знакомству с шедеврами мировой живописи, что безусловно необходимо для вашего общего и культурного развития. Честно говоря, я не знаю, чему можно научиться за такой короткий срок как три учебных года, занимаясь лишь час в неделю. Но я постараюсь научить вас хотя бы некоторым приемам рисования и лишь надеюсь, что хотя бы кто-то из вас сумеет их усвоить. Далее. На своих уроках я требую неукоснительного соблюдения жесткой дисциплины. Заниматься болтовней с соседями запрещается.
Я невольно оглянулась на соседей. Да мне и в голову не придет с ними болтать. Вокруг одни мальчишки… И тут стал понятен смысл столь долгого и запутанного пересаживания. Мы сидели в шахматном порядке. Ближайшими соседями каждого мальчика были четыре девочки и наоборот. Кроме того, все пары девчонок-подружек и друзей-мальчишек безошибочно оказались разделены и рассажены по разные стороны от прохода. А ведь он впервые нас видел… Но надо отдать ему должное: рассадив нас так, как ему было удобно, он облегчил себе задачу по поддержанию дисциплины.
- А сейчас я попрошу вас достать альбомы и принадлежности для рисования, - продолжил он. - Я хочу посмотреть, кто из вас что принес.
Мы послушно открыли портфели и достали оттуда требуемое. Он подождал, пока мы угомонимся.
- Так, что я тут вижу, - сказал он, проходя вдоль переднего ряда. – Акварельные краски. Можете сложить их обратно в портфели и не приносить до начала следующего учебного года, потому что в этом году мы ими пользоваться не будем. Цветные карандаши. Они могут понадобиться раз или два за весь год, я предупрежу заранее, когда их принести. А сейчас можете их тоже положить в портфели. Заранее прошу вас купить ручку с черным стержнем, она вам скоро потребуется.
Тут он взял со стола карандаш и продемонстрировал нам.
- Простой карандаш - ваш главный инструмент на этот год, и я попрошу внимательно меня выслушать. Прежде всего в ваших руках должен быть именно карандаш, а не его огрызок. Это значит, что карандаш должен быть не короче двух третей его первоначальной длины. Специально измерять длину не нужно, определяйте на глаз, но имейте в виду: я не разрешаю вам пользоваться слишком короткими карандашами. Далее. Карандаш должен быть остро отточен, и длина грифеля должна быть около семи миллиметров. Поэтому можете забыть о точилках из «Детского мира», заточить карандаш как надо можно только ножом. А поскольку приносить ножи в школу запрещается, затачивать карандаши вы будете дома. Карандаш – вещь хрупкая, поэтому позаботьтесь, чтобы не сломать его еще до начала урока. Можете завести для него отдельный пенал или защитить грифель колпачком как у ручки – это уже ваше дело. И все же вы не застрахованы от случайностей, поэтому рекомендуется приносить с собой и запасные карандаши – естественно, тоже остро отточенные. Вы хотите о чем-то спросить? – обратился он к нашей второй отличнице, заметив поднятую руку.
- Да, - ответила она, вставая. – А сколько карандашей надо приносить, чтобы хватило на урок?
- Как показывает практика, трех вполне достаточно, - ответил Давид Алексеевич. – Однако, если вы захотите спасти от двоек ваших менее ответственных соседей, - он с неодобрением посмотрел на мальчишек справа и слева от нее, - берите не меньше пяти. У вас все? Можете садиться. На карандаше, - продолжил он, - должна быть маркировка «М», что означает «мягкий». Карандаши с другой маркировкой – «Т», «ТМ», «2Т», «2М» и так далее использовать нельзя. Если вы это сделаете, я увижу по вашему рисунку и снижу оценку. Теперь альбомы. Сегодня я разрешу в порядке исключения рисовать в тех альбомах, которые вы принесли. Но к следующему уроку принесите альбомы на 48 листов с более плотной и гладкой бумагой, чем я вижу у большинства из вас. Работы в других альбомах я не буду не то что оценивать, но даже рассматривать. Теперь о резинках. Пользоваться ими запрещено категорически. Любой след от резинки, замеченный мной в вашей работе, автоматически будет означать двойку. И последнее. Не советую вам относиться к моему предмету как к второстепенному и необязательному. Вам придется выкладываться на нем так же как и на математике, литературе или истории. И я буду требовать с вас, не делая никаких скидок. Вопросы?
Лично у меня был только один вопрос: а реально ли у него получить пятерку? Но я его так и не задала. Как там о нем говорили старшие? Странный и злой? Ну, одну странность мы заметили сразу: он обращался к нам на «вы», что нам, десятилетним школьникам, было слышать не то чтобы странно – дико. И лишь сейчас, став взрослой, я, кажется, догадываюсь, откуда у него эта привычка. Там, где он получал образование, наверно, тоже было принято обращаться к учащимся на «вы», независимо от возраста. Когда после университета у меня самой появились ученики, я так и не смогла перебороть старую университетскую привычку «выканья», обращаясь на «вы» и к студентам, и к старшеклассникам, которых учила, и это несмотря на то, что другие учителя и преподаватели школы и вуза, где я работала, все как один говорили «ты». Был ли наш учитель злым, мы еще не поняли. Строгим – да, но почему злым?
Он, наконец, закончил вступительную речь и взглянул на часы.
- У нас есть еще примерно двадцать минут. Этого достаточно для первой работы. Сейчас мы пойдем в парк. Через малый спортзал, чтобы не терять времени. Берите альбомы и карандаши. Портфели оставьте здесь. У вас вопрос?
- Да, - ответила наша отличница. – А как же наши куртки? Мы разве не пойдем за ними в раздевалку?
- На улице тепло и сухо. За двадцать минут не замерзнете.
В парке он сообщил, что каждый из нас должен нарисовать с натуры один осенний листик, висящий на ветке, показал, как это должно выглядеть в результате, сделав набросок за двадцать секунд, и предложил каждому выбрать себе по дереву и, естественно, по листику. Сейчас я нарисовала бы это за пару минут. Тогда я честно трудилась все двадцать.
После того как мы вернулись в кабинет, он собрал наши работы, коротко напомнил о своих требованиях к альбомам и карандашам отпустил.
На следующий день по дороге из музыкальной школы я купила дорогой альбом на 48 листов и два десятка простых карандашей, надеясь, что такого их количества мне хватит хотя бы до Нового года.

Первые оценки

- Я проставил вам такие оценки, какие вы получили бы за свои работы на СОВ, - с самодовольной усмешкой объявил Снейп, раздавая работы. – Дабы у вас было реальное представление о том, чего вам ожидать на экзамене.
Он круто повернулся и стал лицом к классу.
- В целом уровень работ кошмарный. На экзамене большинство из вас провалились бы. Надеюсь, что вы проявите гораздо больше усердия в работе над следующим заданием…
ГПиОФ

Ровно через неделю мы опять стояли в мрачном коридоре перед дверью в кабинет рисования, гадая, какие же оценки получили за первые рисунки. Он всем сначала ставит двойки, так, кажется?
Давид Алексеевич позволил нам войти в кабинет только после звонка. Наши альбомы лежали на столике для моделей. Мы быстро разобрали их и расселись по местам. С бьющимся сердцем я открыла свой. Четыре с двумя минусами. Кажется, неплохо для начала. Я оглядела класс. Отличница смотрела на меня с другой стороны прохода вопросительным взглядом, мол, что у тебя? Я показала правой рукой четыре пальца, приставив к ним горизонтально еще два пальца на левой. Она вздохнула и продемонстрировала мне три пальца на правой руке и один горизонтально – на левой. Три с минусом.
Давид Алексеевич дал нам немного времени на общение мимикой и жестами – говорить вслух мы не решались – затем поздоровался и начал разбор полетов.
- Для начала я хотел бы напомнить вам, что урок в парке – это такой же урок как и в классе. К моему сожалению, многие забыли о том, что у них урок, а не прогулка и не спортивные игры на свежем воздухе. В результате больше половины класса получили за первую работу двойки. Теперь поговорим о тех работах, оценка за которые отличается от двойки. Прежде всего это значит, что я видел, как вы трудились, и оценил ваши старания. Но кроме стараний важен результат. А он плачевный. Пятерки недостоин никто. Четверки тоже. Если рядом с вашей оценкой стоит минус, это значит, что на самом деле я оцениваю ее на балл ниже. Просто это ваша первая работа, и я решил немного поощрить вас, выдать вам небольшой аванс в надежде, что вы отработаете его в будущем. А в журнал пойдут те оценки, которые вы видите. Без всяких минусов.
Значит, у меня в журнале четыре, а у нашей отличницы три. А на самом деле у нее два, а у меня? Что означает минус, он объяснил. А два минуса? Или он намекает, что выдал мне два аванса? Но за что такая честь?
Я так и не спросила у него про два минуса. И никто другой в классе тоже не спросил. Или два минуса стояли только у меня, или другие счастливые обладатели двойных авансов тоже побоялись спрашивать.

Злой учитель

- Вы сделали все, что написано в третьем пункте, Поттер?
- Нет, - очень тихо ответил Гарри.
- Простите, я не расслышал.
- Нет, - повторил Гарри громче. – Я забыл про чемерицу.
- Я знаю, что вы про нее забыли, Поттер, и это означает, что ваша работа яйца выеденного не стоит. Эванеско!
Приготовленное Гарри зелье исчезло; он, как дурак, стоял над пустым котлом.
ГПиОФ

…Загадка злого учителя разрешилась уже на третьем уроке. Стало ясно, почему он не «строгий», и не «суровый, но справедливый», а именно злой. И как точны были старшие ребята, подобрав ему именно этот эпитет.
…Я услышала резкий звук удара, вздрогнула от неожиданности и сломала карандаш. Оглянулась в поисках источника звука и увидела жуткую картину.
Один из моих одноклассников в ужасе смотрел на свои ладони, лежащие на столе. В считанных миллиметрах от его пальцев находился конец длинной линейки, второй конец которой Давид Алексеевич держал в правой руке, грозно возвышаясь над мальчишкой. Учитель был бледнее обычного и очень зол. А одноклассник, казалось, вот-вот закричит от боли, когда пройдет первый шок от удара. Но и через несколько мгновений он продолжал молчать. И тут стало ясно, что кричать он не будет. Он напуган, но ему не больно. Удар был нанесен не по пальцам, а совсем рядом с ними. Очень точный, тщательно рассчитанный удар.
- Кажется, я говорил вам, чтобы вы точили карандаши дома, а не на уроке, - угрожающе зашипел Давид Алексеевич. – И я не давал вам разрешения превращать мой кабинет в свинарник! Полка и ящики в вашем столе предназначены совсем не для того, чтобы хранить там мусор! Встать!
Одноклассник понуро выполз из-за стола и послушно встал.
- Сейчас вы тщательно уберете за собой это свинство. Надеюсь, вы умеете подметать?
Мальчик кивнул.
- Очень хорошо. Веник и совок найдете у двери.
Давид Алексеевич недобро оглядел класс и скрылся в подсобке. Возможно, ушел успокаиваться.
Пока одноклассник занимался уборкой, я спрятала в пенал сломанный карандаш, достала оттуда запасной и вновь принялась за рисунок.
Через несколько минут Давид Алексеевич вышел проверить, как у нас дела.
- Вы уже все убрали? – спросил он у провинившегося.
Тот кивнул.
- Тогда альбом – мне на стол, вещи – в портфель и покиньте класс. Придете на следующий урок.
- Но я не закончил, - возразил одноклассник.
- А вам нечем заканчивать. Поэтому вы сдадите мне незаконченный рисунок… Уберите ваши карандаши, - это он сказал ближайшим соседям провинившегося, пытавшимся поделиться с неудачливым одноклассником запасными карандашами. – Я ценю ваше желание помочь товарищу, но вы уже опоздали с вашей помощью. Он мог сам обратиться к вам, но он этого не сделал, вместо этого он предпочел развести здесь грязь. Поэтому он должен быть наказан и сейчас уйдет. Быстрее. Я жду.
Провинившемуся ничего не оставалось как собраться и уйти.
Через десять минут раздался второй удар. Я снова вздрогнула и выронила карандаш. Он скатился по наклонной крышке стола и упал на пол, подхватить его я не успела.
- Так-так. У вас или слух плохой или память короткая, - говоря это, Давид Алексеевич возвышался над вторым провинившимся. - На первом уроке я предупреждал, что пользоваться резинками запрещено, и что вам следует забыть об их существовании. Поэтому я не понимаю, что резинка делает на вашем столе.
- Я просто достал ее и положил. Я не хотел ей пользоваться.
- Зачем вам на столе вещь, которой вы не хотели пользоваться?
Наш одноклассник так и не нашел что ответить.
- Вещи в портфель, альбом на стол и вон из класса, - это было сказано спокойным будничным тоном.
Пока второй провинившийся собирался, я нагнулась за упавшим карандашом. Так и есть: грифель сломан. Правда, у меня был еще один карандаш, последний, но если Давид Алексеевич до конца урока еще кого-нибудь накажет, мне тоже придется «вещи в портфель, альбом на стол и вон из класса», поскольку заканчивать работу станет просто нечем. Но он в тот день никого больше не наказал.

«Все страньше и страньше…»

- Он умеет читать мысли? – спросил Гарри, услышав в этом подтверждение своих страхов.
- В вас нет тонкости, Поттер. – Темные глаза Снейпа блеснули. – Вы не понимаете тонких различий.
ГПиОФ

Через неделю мы стояли в том же мрачном коридоре перед той же закрытой дверью, ожидая звонка на урок. И занимались тем же – обсуждали учителя рисования. Последний его урок с ужасом вспоминали все, не только два провинившихся одноклассника.
- А представьте, что однажды он промахнется и врежет не по столу, а по пальцам! – возмущалась наша отличница. – Как ему вообще разрешают учить детей?
- Так же как и другим учителям, - неожиданно для всех, в том числе и для себя, заметила я.
- Ты про что?
- Ну, он же в школе не единственный, кто любит бить линейкой по парте.
- Но другие же не хотят попасть по рукам.
- А он тоже не хочет. Если бы он кого-нибудь покалечил, он бы уже не преподавал.
- Но он же может промахнуться!
Я пожала плечами:
- Значит, он уверен, что не промахнется.
- А я вот чего не пойму, - заметил второй провинившийся. – Я достал резинку еще в начале урока. Он несколько раз прошел мимо, видел ее, но ничего не сказал. А выгнал меня только когда я захотел кое-что стереть. Я ничего не стирал, я только захотел это сделать.
- Правильно, он увидел, как ты берешь резинку и… - отличница не понимала, в чем проблема.
- Не мог он это видеть. Я не успел ее взять.
- Но ты за ней потянулся?
- Нет. Я и этого не успел сделать. Я только подумал об этом. Ребята, он что, еще и мысли читать умеет?
Новость была пугающей. Наш странный учитель, оказывается, еще более странный, чем мы могли представить.
- Нет, так не бывает, - замотала головой отличница после секундного размышления. – Никто не умеет читать мысли. Это невозможно. Ведь правда невозможно? - она взглянула в мою сторону, явно в надежде, что как самый разумный человек в классе я ее поддержу.
- Вообще-то возможно… - ответила я.
Звонок на урок избавил меня от дальнейших объяснений.

Продолжение следует

---

Продолжаем отработку у профессора Снейпа...

То есть, простите, оговорилась... у моего преподавателя рисования и черчения.

Итак, отрывки в качестве анонса кто хотел - уже прочитал.

Теперь пойдет сплошной текст. Подряд. Под общим заголовком Панно для кабинета музыки

"Кто не спрятался - я не виноват".

Я всех предупредила.

---

Из френдленты

Понравилась цитата:

"Hardware - это то, что можно взять в руки и бросить в стенку.
Software - это то, что можно только обругать нецензурными словами."

Подробности, к чему она была, здесь:
http://www.diary.ru/~lorane/?comments&postid=35250739
и особенно здесь:
http://www.diary.ru/~lorane/?comments&postid=35302783

Нет, я слышала о подобном. Но чтоб увидеть это хотя бы на фотографиях...

---

Тестик. Девчачий

Кто бы сомневался в таком результате...

Посмотрев тебе в глаза, я понимаю, почему они так притягивают других. Просто в них живет Снежная королева

Она прячется в твоих глазах. В её душе лед и тоска, а еще…надежда. Она ищет что-то, давным-давно потерянное. Ей причиняли зло, она причиняла зло другим. Игра кончилась, и она в который раз осталась одна. Но она не плачет, слезы уже давно высохли, она лишь ищет, ищет, ищет.… Но, несмотря на лед и тоску, в ней есть загадка, она манит к себе. Жаль, что немногие знают, что порой о лед можно обжечься сильнее, чем об огонь.

Пройти тест

---

Утащила из френдленты

Сегодняшняя (уже не сегодняшняя, но неважно) лента новостей:

15:27 В.Путин наградил М.Фрадкова орденом "За заслуги перед Отечеством" I степени.
15:29 В Индонезии произошло землетрясение силой почти 8 баллов.

15:41 В.Путин подписал указ об отставке правительства.
15:47 В Индонезии произошло второе землетрясение силой 7,9 балла.

16:33 В.Путин внес на рассмотрение Госдумы кандидатуру В.Зубкова на пост премьер-министра.

Индонезия в ужасе затаила дыхание...

---

Снова о древне-русских летописях

В общем, летопись понравилась.
Получили пять.

---

Все-таки я выложу эти кусочки.

В качестве анонса.



Знакомство

Кабинет Снейпа находился в одной из подземных темниц. Тут было холодно – куда холоднее, чем в самом замке…

ГПиФК

Я боялась его. До слабости, головокружения и дрожи в коленках. С самого первого дня. Наш класс уже успел познакомиться с учителями-предметниками по математике, истории, русскому и литературе. Классным руководителем стала географичка, ведущая у нас природоведение – в 4-м классе еще не было разделения этого предмета на биологию, географию, физику и химию.
Все учителя на первом же уроке высказали нам свои жесткие требования. Так что когда мы пошли на первый урок рисования, мы все были немного растеряны.
Примечательной была уже сама дорога, ведущая в кабинет рисования и черчения. Чтобы туда попасть, требовалось спуститься на первый этаж, пересечь столовую, пройти по длинному коридору, ведущему в другой корпус, миновать раздевалки и два спортивных зала, затем спуститься еще на пол-этажа и пройти до самого конца еще один коридор. Там и была дверь в кабинет рисования и черчения. Вы поняли, где был этот кабинет? В полуподвале. А если кому-то все-таки не хватает хогвартсовского антуража, замечу, что кабинет химии располагался как раз напротив. Кстати, кабинет химии еще сыграет свою роль в этой истории…
Итак, мы прошли последний коридор до конца и наткнулись на закрытую дверь. Оставалось ждать звонка на урок и появления учителя.
В этом коридоре всегда горел свет, и при этом всегда царил полумрак. Уж не знаю, почему. А еще, независимо от времени года, всегда было прохладно до зябкости.
Остаток перемены класс посвятил обсуждению нашего учителя: каждый делился тем, что слышал о нем.
- Говорят, он очень злой.
- Кто говорит?
- Старшие. Кто у него учился. У него все сначала получают двойки.
- Как это: двойки? – наша вторая отличница была в ужасе. – Рисование – это же необязательный предмет!
- А ему все равно. Он считает рисование самым главным предметом.
- Он не просто злой. Он еще странный.
- Это как?
- Ну, не знаю. Так говорят. Мне сказали, мы сами все увидим и поймем.
К моменту, когда прозвенел звонок и щелкнул, наконец, замок в двери, я была полна самых мрачных предчувствий. Рисовать я не любила, и вообще считала себя абсолютно бесталанной в этой области. И если до этого момента, успев почувствовать свои силы, я еще робко надеялась на медаль, то, прислушавшись к разгоревшейся среди одноклассников дискуссии (в которой из-за проблем с речью участия, естественно, не принимала), поняла, что медали мне не видать. И из-за чего? Из-за необязательного предмета! Наша вторая отличница периодически бросала на меня выразительные взгляды. Было похоже, что она думала о том же, о чем и я – об уплывающих от нас медалях.
Итак, раздался щелчок, и дверь в кабинет, наконец, открылась.
На пороге стоял мужчина среднего роста и неопределенного возраста. На нем был серый костюм, белая рубашка и серый, чуть светлее костюма, галстук. Довольно молодое, почти без морщин, бледное лицо было гладко выбрито. Серые глаза смотрели на нас почти враждебно. Сейчас, когда я вспоминаю его, думаю, что вряд ли ему в тот момент было больше тридцати пяти, но из-за ранней и обильной седины в некогда черных аккуратно подстриженных волосах он выглядел значительно старше, лет на пятьдесят.
За те несколько мгновений, что он рассматривал нас, он, казалось, успел вглядеться в лицо каждого ученика. Все разговоры прекратились, и наступила полная тишина. Удовлетворившись поверхностной инспекцией многоголового чудовища, именуемого 4 «б» класс, учитель негромко поздоровался и посторонился, предложив нам войти и занять места…
....................................................................................................

О трусости и малодушии

Гардероб снова задрожал, Невилла затрясло от ужаса. К гардеробу он шел как на эшафот.
- Встань вот здесь. Скажи, чего ты боишься больше всего на свете?
Невилл невнятно что-то пробормотал.
- Что ты сказал, Невилл? Я не расслышал.
Невилл умоляюще оглянулся в сторону товарищей и шепотом произнес:
- Профессора Снейпа.
Все дружно засмеялись.

ГПиУА

.....................................................................................................

- Я посмотрел ваши работы и оценил их. Большинство весьма неплохи и сделают честь любому… - он сделал паузу, - воспитаннику средней группы детского сада. Впрочем, есть несколько вещей, вполне достойных… - и снова пауза, - учеников младшей школы. И есть две-три работы, на которые действительно стоило бы взглянуть. Но даже они вызывают сомнения. Словом, ваши рисунки не годятся для выставки. Я разочарован. Правда, - продолжил он, - особняком стоит работа… - тут он назвал мою фамилию; я изумленно уставилась на него. – Этот рисунок попал ко мне позже всех. И с ним связана история, к которой я не знаю как относиться.
Класс оживился. Даже тугодумы поняли, что происходит что-то необычное. А я не ожидала уже ничего хорошего.
- Встаньте, … - вновь прозвучала моя фамилия. Я послушно встала. – Это ваша работа? – он показал мой рисунок.
- Да, - выдавила я из себя.
- Я получил ее из третьих рук, - сказал он, вновь кладя рисунок на свой стол. - И хотя она была подписана, а ваш посредник заслуживал всяческого доверия, у меня были причины сомневаться в вашем авторстве.
Я запаниковала. Неужели он понял, что я не умею рисовать людей? Но ведь в этом нет ничего такого, мне лишь показали, как это делать, научили за десять минут, а все в рисунке я сделала сама. Неужели это – криминал? Но оказалось, что дело в другом.
- Теперь, когда вы сами подтвердили, что это ваша работа, а я склонен вам поверить, вопрос авторства отпадает, - продолжил он. – Но меня сильно беспокоит кое-что другое. Ответьте, почему вы сами не отдали мне свой рисунок?
Я молчала, уткнувшись взглядом в стол.
- Хорошо, я сам скажу, - произнес он после паузы, так и не добившись моего ответа. – Ваш посредник сообщил мне, что вы меня боитесь. Это правда? – его голос стал мягче или мне показалось? Ну, тише-то он точно стал. Я, наконец, оторвалась от созерцания крышки своего стола и заставила себя взглянуть ему в глаза. Он смотрел на меня не отрываясь и, кажется, не мигая.
Несколько человек захихикали.
- Тихо! – шикнул он на них, метнув гневный взгляд. Хихиканье тут же смолкло.
- Так это правда? – переспросил он еще мягче и тише, снова уставившись на меня.
Я не знала, что ответить, и продолжала молчать.
Его лицо исказила гримаса: смесь жалости и презрения.
- Какое… - он сделал паузу, подбирая нужное слово, - малодушие! – к презрительному выражению лица добавился презрительный тон. – Я не ожидал от вас такой трусости! - Я снова уткнулась взглядом в стол. Мне было стыдно. А он продолжил экзекуцию:
- Ответьте, я очень хочу это знать: я хоть раз чем-то вас обидел? Хоть раз накричал на вас? Хоть раз поставил вам несправедливую оценку?
- Нет, - почти прошептала я.
- Говорите громче. Я хочу, чтобы ваш ответ слышал весь класс!
- Нет! – с вызовом и слезами в голосе повторила я, вновь взглянув ему в лицо.
- Нет! – повторил он мой ответ, обводя взглядом класс и призывая его в свидетели. Затем он снова повернулся ко мне. - Тогда чего же вы боитесь?
Повисла тишина. А он, убедившись, что от меня никаких ответов, кроме односложных, все равно не добиться, вдруг произнес с неожиданной горечью, растягивая слова и делая лишнюю паузу после каждого слова:
- Вы. Очень. Меня… - и пауза подольше, как будто он вновь не сразу подобрал нужное слово. - Разочаровали…
- На сегодняшнем уроке, - оторвав, наконец, взгляд от меня и обратив его к классу, начал он обычным тоном, - мы будем учиться передавать художественными средствами структуру дерева. И хотя наш урок начался немного позже обычного, я надеюсь, что вы все же успеете… Почему вы все еще стоите? – вновь обратился он ко мне. – Вы хотите что-нибудь добавить?
- В-в-вы н-н-не… ра-раз…
- Что? – прищурился он.
- …ре-ре…решили м-м-не с-с…есть, - я с трудом выговорила это и пыталась отдышаться. Фраза была слишком длинной, и для меня непозволительной роскошью было бы начать ее снова после его «Что?». И конечно, не могло быть и речи о том, чтобы произнести ее еще раз – для этого мне не хватило бы ни дыхания, ни сил. Как я уже ранее говорила, у меня были серьезные трудности с речью.
- Ах, да, - спохватился он. - Разрешаю. Садитесь. Продолжая стоять, вы вряд ли сумеете справиться с заданием. Кстати, могли бы и сами об этом догадаться…
.....................................................................................................


Школьный квинтет

У Гарри возникло отвратительное ощущение, что внутренности его плавятся. Дополнительные уроки у Снейпа – чем он заслужил такое наказание?

ГПиОФ

Миновало лето. Мы перешли в пятый класс. И опять ничего нового. До тех пор пока в конце ноября в начале второго урока (это был урок истории) не распахнулась дверь и на пороге не возник Давид Алексеевич.
- Сегодня утром в учительской был разговор о том, что учителя отпустят с уроков некоторых учеников, - сказал он, входя в класс. - Я пришел за ними.
- Ах, да, припоминаю, - ответила историчка. – Разумеется, я их отпущу. Вы уже кого-то выбрали?
- Нет, но сейчас выберу.
Он дошел до учительского стола и развернулся к нам. Медленно, очень медленно он обвел взглядом класс, всматриваясь в каждое лицо. Потом двинулся вдоль рядов, изучающе разглядывая нас уже вблизи. Закончив обход последнего ряда, он помедлил, развернулся, и, наконец, решительно направился к моей парте.
- Вы, - сказал он, опираясь левой ладонью о мою парту и чуть ли не угрожающе нависая надо мной.
- Я?
- Да. Вы пойдете со мной.
Я оглянулась на соседку по парте, ища моральной поддержки. Она смотрела на меня округленными глазами: смесь удивления, страха и любопытства. Отвернувшись от соседки, я обреченно взглянула в лицо Давида Алексеевича. Он досадливо поморщился, убрал, наконец, ладонь с моей парты и повернулся ко мне спиной.
- И еще вы, - обратился он к моему однокласснику Андрею, сидящему в соседнем ряду и на одну парту дальше от доски, чем я. - Оба соберите портфели и возьмите с собой. Сюда вы уже не вернетесь.
С этими словами он направился к двери, совершенно не заботясь о том, чтобы дождаться нас. Мы с Андреем в спешке побросали в портфели свои вещи и чуть ли не бегом покинули класс, сопровождаемые любопытными взглядами и перешептываниями одноклассников. Забегая вперед, скажу, что мы действительно не вернулись ни на этот урок, ни на следующий, да и на четвертый сильно опоздали.
Мы догнали его уже в коридоре. Он ничего не объяснял, просто молча вел нас куда-то. Наконец он остановился перед кабинетом музыки, достал ключи, открыл дверь и вошел внутрь. Мы последовали за ним.
Из кабинета была вынесена вся мебель, за исключением учительского стола, нескольких стульев и пианино. На полу в середине комнаты мелом была нанесена какая-то разметка. Возле учительского стола на штативе был укреплен фотоаппарат. Справа и слева от фотоаппарата располагались мощные лампы, принесенные из кабинета рисования. Сейчас они были выключены. Кое-что прояснилось: он собирался нас фотографировать.
- Ждите меня здесь, а я пока схожу за остальными.

.....................................................................................................


Неправильный разговор

Из сумрака донесся холодный голос Снейпа. Он вздрогнул.
- Закройте за собой дверь, Поттер.
Гарри исполнил приказ с ощущением, что сам запирает себя в тюрьме.

ГПиОФ

Андрей выскользнул из класса вслед за остальными пятиклассниками. Мы остались одни. У меня было странное чувство, что я оказалась в ловушке. И самое обидное – исключительно по собственной вине. Ну, что мешало мне еще немного потерпеть, затратить чуть больше усилий и уйти со всеми? А теперь в любом случае придется ждать Андрея.
В пальцах рук и ног началось покалывание. Неприятно, конечно, но нестрашно, скоро пройдет.
Давид Алексеевич присел на краешек стола, задумчиво уставившись на меня.
- Вы все еще меня боитесь? – неожиданно спросил он.
Я судорожно вздохнула и кивнула.
- Кажется, последние несколько часов я только тем и занимаюсь, что доказываю вам, что не стоит меня бояться, - заявил он с легким раздражением.
Я неопределенно повела плечами и принялась растирать и массировать пальцы рук. Покалывание сменилось нарастающей болью, но я знала, что скоро и это пройдет. Надо только немного подождать.
- Что это вы делаете? – спросил он, кивая на мои руки.
- Пальцы занемели. Теперь болят. Растираю, - объяснила я.
- Почему вы сразу не сказали мне об этом? - его раздражение нарастало.
- О чем?
- О том, что у вас онемели пальцы, что вы устали, что вам больно? Почему?
- Но мне не было больно, - возразила я. – Почти. И усталости я почти не чувствовала. А пальцы занемели сразу. Я думала, что так и надо.
- Послушайте же, вы! – он сорвался на крик. – У вас сейчас настолько изнуренный вид, что, если сейчас сюда заглянет кто-то посторонний, он решит, что я действительно мучаю и запугиваю учеников!
Лично я считала, что уж для кого-кого, а для него мучить и запугивать – это как раз нормально, так же нормально, как дышать, но вслух этого, естественно, не сказала.
- И хотя бы поэтому я не могу отпустить вас на уроки в таком состоянии! – продолжил он. - Что у вас сейчас по расписанию?
- Литература.
- И ведет, конечно, Людмила Ивановна!
- Да.
Людмила Ивановна была той самой учительницей, которая в прошлом году передала ему мой злополучный выставочный рисунок, после чего Давид Алексеевич на ближайшем своем уроке устроил мне моральную экзекуцию перед всем классом… Я считала, что мне тогда здорово досталось… И тут для меня внезапно дошло, что ведь ему-то тогда досталось не меньше. Людмила Ивановна наверняка в присущей ей манере мягко пожурила годящегося ей в сыновья Давида Алексеевича за то, что он «совсем запугал бедную девочку», он наверняка был вынужден возражать и оправдываться, и, конечно же, их разговор слышала вся учительская. И, конечно же, затем пошли шепотки за спиной, против которых что ни предпринимай – будет только хуже. А на уроке он попросту мстил мне за унижение, которое пережил…
Сидя на стуле посреди кабинета музыки, глядя в сильно побледневшее, искаженное гневом и – быть того не может! – страданием лицо Давида Алексеевича, слушая его громкое учащенное дыхание, я чувствовала, что прямо здесь и прямо сейчас происходит что-то очень неправильное, то, чего не должно происходить ни при каких обстоятельствах. Школа – это сложная и строгая иерархическая структура, с большим количеством писанных и огромным – неписанных правил, и все эти правила обязательно должны соблюдаться. Учитель не должен терять лицо перед учеником, не должен так откровенничать, а ученик не должен совершать открытий, подобных тому открытию, которое я только что сделала. Я невольно заглянула в ту область школьных отношений, о которых не должна была, не имела права знать. Это было очень неправильно. И вот эта неправильность происходящего пугала меня больше всего. Точнее, должна была пугать, я это понимала, но я была настолько измучена, что мое понимание никак не опускалось на уровень чувств.
Казалось, он немного успокоился и сумел взять себя в руки.
И тогда этот неправильный, нереальный, невозможный в школьной действительности разговор продолжился.
- Вы должны были… при малейших признаках усталости… и тем более боли… сказать мне об этом, - укорял он меня. - Я устроил бы перерыв для вас и занялся другими учениками, а вы бы тем временем отдохнули.
Боль в пальцах рук понемного отступала. Зато она началась в ступнях и поползла вверх. Хорошо бы растереть и ноги, но… не при нем же!
- Я думала, что вы сами объявите перерыв, когда вам будет удобно. Тогда бы я и отдохнула.
- Вы не жаловались! – возразил он. - И я считал, что все в порядке. Вы что, боялись попросить меня об отдыхе? Вы в любой момент могли мне сказать, что больше не можете!
По справедливости, я именно сейчас должна была сказать ему, что больше не могу продолжать этот разговор. Ноги уже даже не болели, а горели от ступней и до середины бедер. Я чувствовала себя беспомощной, это меня злило, и я использовала в споре самый последний аргумент, который у меня был.
- Не в любой момент.
- Что? Почему?
- Потому что я не всегда могу что-то сказать. Я думала, что все учителя об этом знают. Вы ведете у меня второй год. Должны были сами заметить.
В довершение всего заныли суставы ног. Только не это! Не сейчас! Для полного счастья мне как раз не хватало острого приступа ревматизма. Несколько месяцев назад во время такого приступа я потеряла сознание… В пионерлагере, прямо на вечерней линейке… Если боль усилится еще чуть-чуть или продлится еще пару минут, придется просить его сходить за школьной медсестрой… А мне очень не хотелось этого делать…
- Я заметил, - сказал он совсем тихо. – Просто я увлекся работой. Хотел побыстрее увидеть всю композицию целиком. И забыл, что передо мной не профессиональные модели, а обычные дети.
Учитель, оправдывающийся перед учеником… Ситуация стала еще более неправильной, чем была до того. Мне вдруг стало стыдно и неудобно за него. И я бы много дала за то, чтобы суметь в этот момент встать и уйти, но боль в ногах и не думала исчезать или хотя бы слабеть. Приходилось ждать.
- Я мог позволить себе не торопиться, - продолжил он, - делать перерывы каждые полчаса. И мы бы все успели. Директор всем вам дал освобождение от занятий до конца дня.
Я этого не знала, а он, конечно, не счел нужным нам об этом сообщить.



Квартет, квинтет и соло на скрипке

- Только мощнейшее заклятие Конфундус могло заставить Кубок забыть, что в Турнире должны участвовать три школы. Ведь чтобы Кубку не из кого было выбирать, надо иметь в школе всего одного претендента. И скорее всего, имя Поттера подложили от некой четвертой школы.

ГПиКО

Пользуясь случаем, я не смогла удержаться от вопроса, который беспокоил меня с самого начала этого странного разговора.
- А можно вас спросить, Давид Алексеевич?
- Давайте.
- Вы несколько часов доказывали мне, что я не должна вас бояться, вы сами это сказали. Значит, эту историю с панно вы затеяли, просто чтобы доказать мне… - вывод, конечно, был чудовищный, но он следовал из его слов.
Он ответил не сразу. Встал с учительского стола, на краешке которого сидел до сих пор, подошел к окну, за которым бушевала ноябрьская метель, и уставился на снежные вихри.
- Директор, - все так же глядя в окно, сказал он, - захотел, чтобы кабинет музыки был оформлен как-то… необычно. Я предложил сделать панно. Он согласился. Потом мы стали обговаривать детали. Довольно быстро возникла идея девочки со скрипкой. И я сразу вспомнил о вас. Но нечего было и думать о том, чтобы изобразить на панно только вас. Я ни на минуту не забывал о событиях прошлого года и совершенно не представлял, как уговорить вас поработать со мной. Как заставить вас сделать это, не вызывая у вас паники. И тогда я придумал выход. Я предложил изобразить ансамбль. По одному человеку из каждого пятого класса. Директор согласился и с этим.
- Но классов четыре. А нас пятеро, - заметила я. – Один лишний. Зачем вы взяли из нашего класса второго человека?
- Мне пришлось это сделать. Когда я сказал вам, что вы пойдете со мной, вы смотрели на меня так, будто были уверены, что как только мы покинем класс, я тут же съем вас живьем. И у меня были опасения, что вы откажетесь со мной идти.
- И тогда вы отвернулись от меня и выбрали первого же мальчика, на которого упал ваш взгляд, только для того, чтобы я все-таки с вами пошла, - закончила я за него. - На месте Андрея мог оказаться кто угодно.
- Так и было, - подтвердил он, поворачиваясь от окна ко мне. - Строго говоря, трое остальных тоже лишние. Всего лишь статисты.
- Понятно, - я чувствовала, что он говорит правду. И ведь свою первоначальную идею он все еще может воплотить: на первый кадрах у него только я. Если он захочет сделать панно только со мной, ему будет с чего рисовать…
От места, где он сейчас стоял, было до меня вдвое ближе, чем от учительского стола, на краешке которого он до этого сидел. Боль в ногах начала утихать, но все еще надежно приковывала меня к злополучному стулу. Суставы продолжали ныть, к тому же началась вторая стадия приступа: пульс скакал от 80 до 130 и обратно. И дышать становилось трудновато. Любое мое резкое движение спровоцировало бы обморок, это я знала по опыту предыдущих приступов, а терять сознание в присутствии Давида Алексеевича мне не хотелось. Может быть, все-таки попросить его сходить за медсестрой?
- Квартет из нас был бы еще ничего, - заметила я. – А вот квинтет получился какой-то странный: пятой участнице совершенно нечего делать. Она просто сидит на стуле.
- Уже поздно что-либо переделывать, - ответил Давид Алексеевич. – Панно будет таким же, как на фотографиях. Оно сильно отличается от первоначального замысла, но я сделал все, что мог. Что же касается другой моей цели, попытки избавить вас от страха передо мной, то тут, боюсь, у меня полный провал. По-моему, стало еще хуже, чем раньше. Не знаю, чем я это заслужил…
..............................................................................................

Продолжение и дополнения следуют.



Забавно, но именно в этих отрывках мой учитель почти все время "не в характере".
В отличие от других я знала его в двух испостасях: и в той, что он представал перед всеми, и в той, что была доступна только мне. Здесь в основном вторая. Описания первой - впереди. Впрочем, меня пугали оба его образа.

---

***

Из френдленты.
У одного из Избранных умер хомяк, другой завел крысу и привыкает к шуршанию в клетке...

---

Вдогонку к предыдущей записи

На семейном совете решили выбрать из "Повести временных лет" две истории про княгиню Ольгу. Дите сходит в школу и покажет. Если окажется мало, распечатаем еще.
Пока будем считать, что выкрутились...

---

Школьно-раздраженное

Нашей учительнице вновь потребовался очередной "слон на веревочке".
Нет, правда. Задание мой ребенок передал так, утверждает, что дословно:
"Учительница сказала нам подойти дома к полке с книгами, найти там древнюю летопись и принести на урок".
Я задумалась. Сами понимаете, древних летописей, начертанных на пергаментных свитках, у меня нет. Что они есть хотя бы у кого-то в классе - тоже сомневаюсь... Видимо, имелся в виду адаптированный перевод, воспроизведенный вполне современными средствами. Но какие летописи ей вообще нужны?
Может, дать ребенку "Алую книгу" Бильбо Бэггинса? А что, вполне себе летопись, и вполне адаптированная для детей. Не "Сильмариллион" же давать...
Часть Ветхого Завета тоже представляет собой летопись, могу дать хоть в русском Синодальном переводе, хоть на греческом, хоть вообще на древне-еврейском... Боюсь, это тоже не пойдет...
Наконец есть маленькая книжечка в зеленой обложке "Многоценная жемчужина" с подзаголовком "Литературное творчество сирийцев, коптов и ромеев в I тысячелетии нашей эры".
Нашла там милый текстик на 5 страниц, вроде вполне подходит: "Иоанн Малала. Слово пятое. О временах троянских." Вроде по теме...
Первый абзац: "Во времена Давидовы царил над Илионом, сиречь над землей Фригийской, Приам, сын Лаомедонтов. В царствование же его и сам Илион, и Дардан, и Троя, и вся земля Фригийская разорена была от ахейцев, меж коими ведомы Агамемнон и Менелай с Неоптолемом Пирром и прочие, пришедшие походом на Илион вины ради Париса, именуемого также и Александром, который похитил Елену, распалясь на нее страстию".
Ой, это не для детей...
Второй абзац подтвердил мой вывод, там приводилось описание Елены: "Была же Елена та хороша станом, прибрана, с отменною грудью, бела как снег, хороша бровями, хороша носом, хороша всем лица устроением, кудревласа, светлоруса, большеока, благоуветлива - страшное для жен зрелище; лет же было ей двадцать шесть".
Я не знаю, что такое "благоуветлива", но видимо именно это качество "страшило жен". Я вроде как тоже "жена", но в остальном описании ничего страшного для себя не углядела...
Впрочем, Зевс с ними, троянцами, надо делом заняться. Но больше ничего, хотя бы отдаленно напоминающего летопись, я в своих двух книжных шкафах так и не нашла. А тут еще ребенок уточнил: летопись непременно должна быть древне-русской...
Ну, и где я возьму древне-русскую летопись? Нет, я, конечно, понимаю, что "в библиотеке", но что-то я сильно сомневаюсь, что в местных библиотеках есть что-либо подобное... Остается еще один выход: завтра с утра сгонять на местный книжный развал. А вдруг?
Теперь понимаете, почему я к таким заданиям отношусь как к требованию привести слона на веревочке?

---

Нечто вроде объявления

Прошу моих ПЧей и Избранных на меня не обижаться за то, что я в последнее время не комментирую их записи, не участвую во флешмобах и вообще веду себя так, как будто меня нет.
У меня сейчас просто нет на это сил.
Но я скоро вернусь. Наверно.

---

***

История моего учителя совершенно "съела мой моск". Ктулху по сравнению с ней отдыхает...
Будете смеяться, но у меня получается "фик наоборот" с недетским рейтингом.
По моему глубокому убеждению в школе не должно происходить таких историй, а школьники не заслуживают такого обращения. Но... это часть моей биографии, кусочек моего детства. Так что...
Ждите, у кого еще осталось терпение...

---

Ну, и где...

...моя последняя запись и мои последние комменты в дружеских дневниках?

---

Подарок Мудреца. Тест

Твое кольцо – Кольцо Жрицы

Это кольцо открывает тебе двери к тайным источникам, обостряя интуицию и чутье. Хозяин этого кольца спокойно плывет по жизни, прислушиваясь к ее течению, и таким образом – избегая ненужных бед и потрясений. Мир Жрицы полон загадок и тайн, символов и знаков, собственно, - как и мир любого другого, но ты умеешь видеть эти тайны и понимать эта символы. Надевая кольцо, ты попадаешь в «правильное» течение, которое рано или поздно принесет тебя туда, куда нужно, или нечто нужное принесет прямо в твои руки.

Пройти тест

Собственно, чего-то такого и ожидала. Действительно хочу такой подарок.

---

ГП-7. Довоенный вальс

Этот клип я смотрела еще до официального выхода ГП-7.
Тогда еще даже не было спойлеров, и никто не знал, чем все закончится.
Сейчас, когда содержание ГП-7 не знают только ленивые (т.е. те, кто ждет выхода Росмэновского перевода), а все остальные прочли в оригинале/пересказе/фандомном переводе,  Jenni доработала клип.
Надо сказать, там многое было угадано и до 21-го июля.
Но сейчас...
Браво!

Прямую ссылку не даю.
Просто загляните к Дженни.

http://jenni.diary.ru/?comments&postid=33436194

---

1 сентября. Неожиданные воспоминания

Была сегодня с дочкой на школьной линейке.
4-й класс. Последний в младшей школе. Через год - новые предметы, новые учителя. Мы негромко переговаривались с другими родителями. Все вспоминали себя в возрасте наших детей. Вспомнила и я.
Наш 4-й класс был уже началом средней школы. И если в 1-й класс я шла с удовольствием: как интересно, буду учиться, - то когда шла в 4-й, меня бил нехилый такой мандраж. Я боялась новых учителей и новых предметов, и всерьез опасалась, что не справлюсь с нагрузкой. Казалось бы, чего бояться - первые три класса была круглой отличницей - и все же... От старших учеников я успела наслушаться жутких историй о несправедливых и злых учителях-предметниках нашей школы. Часть из них должна была учить и мой класс. А еще у меня была своя собственная дополнительная проблема: моя речь. Я заикалась, и заикалась сильно. Случались и периоды продолжительностью до получаса, когда я вообще не могла выдавить из себя ни звука. Я боялась, что мое обучение начнется с единиц и двоек, и вовсе не потому, что не буду знать урок - а просто не буду успевать не то что ответить, а просто промычать хоть что-то прежде чем услышу: "Не знаешь. Садись, два". Учительница младших классов смирилась с моей особенностью и относилась к ней с пониманием - но сколько пройдет времени прежде чем к ней привыкнет такое количество новых учителей? Захотят ли они вообще к ней привыкать?
В общем, стоя на линейке, я вспомнила начало своего 4-го класса, своих новых учителей, новые появившиеся предметы. И тут меня накрыло. Я вспомнила одного из своих учителей. И не понимала: читая с 2001-го года ГП - как я вообще могла забыть об этом учителе? Ведь именно обучение у него делало для меня таким узнаваемым... ну да, образ Северуса Снейпа, а вы чего ожидали? Был у меня подобный учитель. В детстве. С 4-го по 8-й класс, с 10 до 15 лет. Собственный склероз могу объяснить только одним обстоятельством: в университете таких преподавателей у нас была уже половина. Вот и заслонили они для меня светлый (а вообще-то довольно темный) образ Давида Алексеевича, преподавателя рисования и черчения.

Пожалуй, этот человек стоит того, чтобы написать о нем подробнее.


Продолжение следует.

---

О сказках...

http://doctor-livsy.livejournal.com/255515.html

@настроение: Слов нет, одни эмоции

---

***

Ни о чем не хочется писать. Лень.

Поэтому - тест.

Ваша душа - Прекрасная и отстранённая.

Она постоянно меняется, сомневается. Вы не открываете людям свою душу. Вы обладаете сильной энергетикой. В Вашей душе скрыты печаль, таинственность, отчаяние, безысходность, стремление к добру и красоте, к чему-то непознанному и изумительному.

Пройти тест